На Берлинале показали исповедь бегемота, монологи камней и паука в космосе — и все это важные фильмы Роман Волобуев продолжает вести дневник фестиваля

Хоррор про средневековую депрессию, завораживающая картина про камни, дружба чешского космонавта с пауком и другие фильмы в кратких рецензиях Романа Волобуева.

Первый выпуск дневника Берлинале читайте здесь.

Баня дьявола / Des Teufels Bad

Один из лучших фильмов конкурса — если не лучший — снят дуэтом австрийских режиссеров Вероники Франц и Северина Фиалы (первая, кстати, замужем за Ульрихом Зайдлем, а второй — его племянник). До этого они сделали несколько отличных хорроров, и «Баня дьявола», строго говоря, тоже хоррор, хотя и немножко по ту сторону жанра.

Австрийская глушь середины XVIII века, на вид мало отличающаяся от Средневековья. Крестьянская девушка, выйдя замуж за парня из соседней деревни, скучает на новом месте по дому, бесится на душную свекровь, хочет детей и не понимает, почему неплохой в целом муж не хочет к ней прикасаться. Отказываясь верить, что жизнь — в принципе вот такая, героиня пробует выпросить себе счастья — сперва у высших сил, потом у дьявола. А не докричавшись ни до неба, ни до преисподней, проваливается в меланхолию — из средств против которой девушкам ее социального статуса доступны в основном сушеный палец казненной детоубийцы, суровая нитка, продетая под кожу пониже затылка, и, на крайний случай, баночка с мышьяком. 

Сделанный с какой-то невероятной любовью к деталям, поверхностям и фактурам, «Баня дьявола» выглядит как ожившая витрина этнографического музея, а история вообще поначалу кажется просто поводом для бесконечной демонстрации причуд крестьянского быта, живописных суеверий, привычек и обычаев разной степени дикости (половину из которых авторы, хочется верить, придумали: традиции пить на сельских праздниках кровь в Австрии, кажется, все-таки не было). Но под всей этой занимательной этнографией в итоге оказывается простой и дико современный фильм про механику отчаяния, которое, как и счастье, универсально и которое во все времена люди лечат не тем, чем надо. Оптимистический вывод, видимо, в том, что, родись героиня на пару веков позже, ей бы просто выписали таблетки. С другой стороны, страшно представить, что снимут через двести лет про сегодняшние способы справляться с депрессией.

Архитектон / Architecton

Уроженец Петербурга Виктор Косаковский более-менее в одиночку изобрел жанр медитативной безсобытийной документалистики, построенный на том, что, если включить камеру и затаиться, вещи в кадре рано или поздно оживут и проявят свою скрытую сущность. У него есть фильм про лужу под окном его петербургской квартиры («Тише»), про воду вообще («Акварель»), наконец, про свинью («Гунда»). «Архитектон», сделанный по следам большого международного успеха «Гунды», — про камни, точнее их круговорот, по ходу которого те ненадолго становятся зданиями, а потом, неизбежно, развалинами. 

Косаковский показывает пробитые российскими ракетами пятиэтажки в Украине, турецкие города, превращенные в труху землетрясением, тысячелетние руины сирийского Баальбека — в случайной последовательности и специально в отрыве от исторического и вообще любого контекста. Людей в кадре почти нет, а единственный, кому дают что-то сказать, — чудаковатый итальянский архитектор Микеле Де Лукки, похожий на заблудившегося героя Туве Янссон. Тот строит у себя в саду магический круг из камней, бродит по Баальбеку, трогая древние колонны, и грустно констатирует, что в мире стало слишком много бетона. Бетон тут вообще выступает как главное зло — мертвая, противоестественная субстанция, у которой, в отличие от живых камней, нет ни прошлого, ни будущего, он даже развалин нормальных не оставляет, одну только пыль. 

Единственная слабость в целом завораживающей картины — периодические попытки автора прямо в кадре озвучить следующие из нее выводы словами, звучащие (особенно на фоне убедительно молчащих камней) так наивно, что весь остальной фильм тоже начинает казаться слегка надувательством. В финале, когда режиссер с архитектором, сидя в саду, ворчат на капитализм и неумение человека жить в мире с природой, Де Лукки между делом вздыхает, как ему стыдно за небоскреб, который его бюро строит в Милане (конечно, из ненавистного бетона). Чуть менее просветленный собеседник мог бы намекнуть чудесному итальянцу, что уродливый небоскреб, скорее всего, оплачивает его садик с магическим кругом — но это, наверное, слишком мелочная придирка с точки зрения вечности.

Космонавт / Spaceman

Первый чешский космонавт Якуб Прохазка (Адам Сэндлер) совершает одиночный полет к Юпитеру на звездолете «Ян Гус», когда его оставшаяся на Земле жена Ленка (Кэрри Маллиган) понимает, что больше не может с ним — и хочет развода. В чешском космическом агентстве (возглавляемом, разумеется, Изабеллой Росселини) в связи с этим паника: Прохазка после года в космосе и так не в лучшей психологической форме, и эта новость может его добить. К счастью, именно теперь из туалета космического корабля вылезает шестиглазый мохнатый паук размером с героя и голосом Пола Дано, и говорит, что он здесь, чтоб помочь.

Показанный вне конкурса, а в марте выходящий на Netflix неожиданно сопливый (но не то чтобы в плохом смысле) новый фильм шведа Йохана Ренка, снявшего сериал «Чернобыль». Исходный роман Ярослава Калфаржа, начинавшего литературный путь с фанфиков «Секретных материалов», назывался «Космонавт из Богемии» — и в нем важную роль играла Пражская весна, образ папы героя, работавшего на чешский КГБ и пострадавшего потом от люстраций, а заканчивалось все противостоянием с обезумевшими русскими космонавтами. Ренк почти весь чешский контекст отрезал, сконцентрировавшись на любви и психотерапевтических разговорах с пауком. Шутки про «Солярис» для миллениалов, в принципе, абсолютно оправданны, но в открытом космосе их, как известно, никто не услышит.

Другой человек / A Different Man

Вариация на тему линчевского «Человека-слона» и одновременно «Красавчика Джонни» Уолтера Хилла, странная настолько, что даже от сухого пересказа сюжета можно немножко сойти с ума. 

Первые полчаса Себастиан Стэн в пластическом гриме играет актера с тяжелой формой синдрома Реклингхаузена, которого из-за обезображенного лица берут сниматься только в ролики про инклюзивность. Дальше, пройдя внезапный (как и многое тут) курс экспериментальных уколов, герой выздоравливает, становится похож на Себастиана Стэна, врет всем, что умер, и делает успешную карьеру риелтора. Дальше оказывается, что соседка, дружившая с ним еще в прежнем его виде, написала по мотивам их дружбы пьесу о внутренней красоте. Куда герой пробуется на роль самого себя — в резиновой маске, снятой со своего прежнего лица. Дальше фильм делает совсем безумный кульбит, выпуская в кадр англичанина Адама Пирсона (партнер Скарлетт Йоханссон по самой душераздирающей сцене в Under the Skin Глейзера), у которого на самом деле синдром Реклингхаузена и который, будучи явно умней, жизнерадостней и талантливей, чем герой, стремительно вытесняет того — из пьесы, сердца соседки и, наконец, из главных героев. Это, если что, только первый час картины, впереди еще столько же.

Виртуозно стилизованный под кино 70-х (как и многое тут — без особых причин: происходит он в условные наши дни) «Другой человек» в лучшие свои моменты похож на потерянный фильм Кроненберга, а в худшие — на очень кризисного Вуди Аллена, и в конечном счете слишком упивается собственной странностью, чтоб стать чем-то большим, чем курьез — но такие курьезы встречаешь не каждый день.

Пепе / Pepe

Еще один курьез, на этот раз с налетом мошенничества, который, впрочем, добавляет ему странного обаяния. Байопик бегемота, привезенного в Колумбию из Африки для личного зоопарка Пабло Эскобара и в итоге повторившего судьбу хозяина: его застрелили, чтоб не мешал простым колумбийцам жить.

Фильм доминиканца Нельсона Карло де Лос Сантос Ариаса — остроумный, наглый, местами пронзительный, к тому же сделан по мотивам удивительной реальной истории (был ли конкретный Пепе на самом деле — это вопрос, но размножившиеся бегемоты Эскобара сегодня правда являются в Колумбии проблемой). От полного счастья нас тут отделяет досадная мелочь — нехватка в бюджете пары нулей, которые бы дали возможность действительно снять все то, что автор в каждом кадре настойчиво обещает, но в итоге так и не показывает. А именно — историю страны глазами случайно оказавшейся в ней бегемота. На практике все это в «Пепе» скорее подразумевается. Внутренний монолог бегемота наложен на довольно случайные кадры с дюжиной разных животных, снятые в нарядной стилистике Animal Planet. Выразительные сценки из жизни колумбийской глубинки случаются сами по себе где-то сбоку, а главные моменты, когда мир бегемота пересекается с человеческим — похищение с родины, побег на волю, смерть героя, — прячутся в издевательские затемнения, суммарно составляющие, кажется, треть хронометража фильма. Обидно, но всегда есть шанс, что кто-нибудь сейчас даст автору денег, чтоб снять то же самое, но по-настоящему.

Если вам нравится Schön, оставьте свой e-mail. Мы не обещаем писать часто, но точно будет интересно!