Я открыла книжный в Берлине. И вот что я узнала

Книжный магазин «Бабель» с немассовой литературой на русском языке и малотиражными книжками открылся в Берлине осенью прошлого года и сразу стал своим местом для немалой части берлинцев. Его владелица Наталья Смирнова несколько месяцев общалась с покупателями и по просьбе Schön делится впечатлениями.

Женю Когана, создателя книжного магазина «Бабель» в Тель-Авиве и вдохновителя всех остальных «Бабелей», однажды спросил приятель, что они с женой собираются делать в Израиле, и на его фразу «есть тут у нас одна идея» сразу среагировал — вот только не говорите, что книжный магазин! Это было в 2015 году. Затею эту (трудно найти этому начинанию более подходящее слово, особенно здесь и сейчас) лучше всего можно было бы описать известной формулой «слабоумие и отвага», с какой стороны ни посмотри. Но у меня есть другая цитата, из комментариев Бибихина к Vita activa Ханны Арендт, текста, к которому я мысленно обращаюсь все это время: «по-настоящему мы существуем и наша подлинная история продолжается только в той мере, в какой мы еще способны на свободные инициативы».  

Когда я обнародовала новость о создании книжного магазина Babel, я встретила много поддержки — но и много непонимания. Во-первых, что это за бизнес такой? Все давно читают электронные книги, их легко достать, настроить нужный размер шрифта, подсветку и цвет «бумаги». А если уж кто такой теплый и ламповый, всегда можно заказать книгу онлайн. Во-вторых — и, наверное, главных, — как сказал мне один приятель: «Я правильно понимаю, что вы решили сделать русский книжный магазин в Берлине в сентябре 2023 года?» (Если расшифровывать, это значило: «Сегодня, когда русским не только себя предъявлять, но и являться, в принципе, дело в морально-этическом смысле довольно сомнительное?»). Viel, так сказать, Erfolg.  

Мы и в самом деле были готовы к этой претензии. Но с открытием магазина вдруг стало очевидным, что нет, все это возможно. И даже нужно. Потому что никто за нас не сделает нашу работу, часть которой — объединение, обретение доверия друг к другу, возможность осмысленных совместных действий. В этом смысле книга служит универсальным посредником между людьми, а книжный магазин как место — универсальной точкой сборки.

Внимание-внимание! Если вам нравится Schön, оставьте свой e-mail. Мы не обещаем писать часто, но точно будет интересно.

Счастье, как мы все знаем, это когда тебя понимают. Счастье сегодня никому из нас не обещано, но стало заметно, что наличие места, в котором ты «свой» по дефолту, дорогого стоит. И речь здесь не только о том, что «у нас говорят по-русски» — да, это само по себе рождает у людей чувство дома, но сегодня это чувство очень многомерно: воображаю, как стою у книжных полок в книжном магазине в РФ, а рядом со мной человек, интересующийся той же книгой, что и я — то есть вроде бы свой, — строчит мысленный донос на содержащееся в тексте оправдание терроризма. «Свой» сегодня — это более сложная материя, но это ощущение, и это приводит к нам людей. И на мероприятия (книжные презентации, лекции, философские дискуссии), и за книгами. Каждый второй человек говорит нам, в разных формулировках: «Спасибо, что вы открыли для нас этот магазин».

Какие люди приходят? Мне кажется, очень условно их можно разделить (хоть и не хочется!) на две категории: те, кто давно не видел такого количества бумажных книг одновременно и соскучился; и те, кто приехал из России после начала войны и у кого есть привычка ходить в книжные магазины — это часть их образа жизни. Поскольку Берлин сегодня — средоточие русскоязычной интеллигенции (в широком смысле этого слова, где оно означает думающего и социально активного человека), здесь можно встретить и писателей, и редакторов, и журналистов, и студентов, и музыкантов, и переводчиков, но этот список не полный. Мамы выбирают книги для детей и в последний момент хватают книгу «для себя»: так однажды я увидела, как на стопку детских книжек упал огромный черный тысячестраничный том «Благоволительниц».

Все, что связано с нацизмом в Германии и его осмыслением, вызывает особый интерес; не меньший — книги об истории СССР и гендерных исследованиях. «Мобилизованная нация» Николаса Старгардта, «Внутренняя колонизация. Опыт имперской России», «Рождение советской женщины» Надежды Плунгян, «Вопрос о виновности» Карла Ясперса — это наши бестселлеры, то, что спрашивают всегда. 

Как-то, подходя к магазину, я увидела выходящих из него молодых людей и услышала, как один говорит другому: «Кто мы теперь с тобой? Мы теперь с тобой интеллигенты!» Купили они, кажется, книгу «Метафорический стиль Валентина Сильвестрова». Совсем юные люди забегают за книгами Ролана Барта или Флориана Иллиеса. Ожидаемо много спрашивают Набокова, для него у нас отдельная полка, все произведения. Часто просят порекомендовать что-то из современной русскоязычной или переводной прозы, кроме такой очевидной, как, к примеру, книги Степновой, Водолазкина, Буйды, Иванова, Франзена, Янагихары, Анни Эрно. 

Иногда вдруг сгусток интереса формируется вокруг совершенно неожиданных книг, например, у нас хит — краткая история архитектуры и идеологии массового жилья «Башня и коробка» Флориана Урбана, или книга автобиографической прозы Елены Шварц «Истинные происшествия моей жизни», или книга Дмитрия Крымова «Разговоры со студентами», или даже книга Фаворского «О шрифте». А вот неожиданность: Акунина, Улицкую, Пелевина — вроде бы известные и очевидные имена — почти не спрашивают. Даже новый роман Пелевина совершенно не стал событием — если покупают, то, наоборот, ранние произведения. Я объясняю это себе так: люди активно ищут новый, очищенный от их прежних представлений, возможно еще не знакомый им язык, на котором мы будем теперь объяснять себя и вообще разговаривать. В этом смысле показателен интерес к книгам издательства «Медузы» — «Моя любимая страна» Елены Костюченко, «Война и наказание» Михаила Зыгаря, «Унеси ты мое горе» Катерины Гордеевой, а также к книгам, написанным в жанре автофикшн: Оксаны Васякиной, Дарьи Серенко, Марины Кочан. 

Однажды за пятнадцать минут я продала два экземпляра книги «Стихи и переводы» Григория Дашевского, потому что одна девушка — у нее, кажется, даже не было денег на покупку этой книги — стояла посреди нашего маленького магазина в каких-то последних закатных лучах и с таким упоением ее читала, что следующий посетитель непременно захотел эту книгу — а она не захотела её отдавать, так они вдвоем ее и купили. Поэзия вообще пользуется неожиданной популярностью. Мы просто, как всякий уважающий себя книжный, хотели иметь хорошую подборку современной поэзии «для красоты», но ее разбирают стремительно, и приходится прилагать усилия, чтобы полки не пустовали.

Помимо того, приходят:

Пары — она русскоязычная, он нет; или часто так: он едет в командировку — она посылает его в магазин со списком книг.

Нерусскоязычные партнеры приходят за подарком для русскоязычных.

Люди, которые давно не читали, но хотят вернуться к чтению.

Люди, которые знали русский, но забыли.

Люди, связанные с русским языком по работе.

Однажды приходили две пожилые очаровательные дамы, провели в магазине добрый час, одна из них перегнулась через прилавок и заговорщицким шепотом спросила: а Захар Прилепин у вас есть? Я ответила, что Захара Прилепина у нас нет, на что она улыбнулась удовлетворенно, и сказала: «Так я и знала. Сразу видно, что у вас приличный магазин».

Вообще вопрос, есть ли у нас Захар Прилепин, не был задан нам ни разу, что очевидно свидетельствует о том, что наша аудитория именно такова, какой мы ее себе представляли — придерживающаяся однозначно антипутинских и антивоенных взглядов. А вот вопросы, которые нам задают чаще всего:

В. Откуда вы везете книги (и как)?

О. Как — это вопрос технический, а что до происхождения книг, то подавляющее их большинство все еще издается в РФ (хотя содержащийся в них зачастую контент явно свидетельствует о том, что внутрь них Роскомнадзор заглядывает редко). У нас есть книги и неподцензурных издательств, в листах которых много антивоенных и не могущих быть изданных в РФ книг — это издательство книжного магазина «Бабель. Тель-Авив» , «Freedom Letters», издательство «Медузы». 

В. Есть ли у вас книги на украинском языке?

О. Нет, у нас нет книг на украинском языке. Это решение для нас было важным, мы, под влиянием берлинского дискурса, не считаем себя вправе размещать украинские и русские книги в одном месте. К тому же мы не очень хорошо знакомы с украинской литературой и украинским книжным рынком и не находим уместным и достаточно чутким и уважительным к украинцам пытаться охватить и эту нишу.

В: Возите ли вы книги под заказ?

О: Нет, мы не возим книги под заказ, но спрашиваем, что вы бы хотели увидеть в магазине, и это оказывается лучшим способом сонастройки с берлинцами. Приходят люди и спрашивают о книгах, о которых я никогда не слышала (но в лучшей, абсолютной версии себя хотела бы), я их заказываю, приходят новые люди, услышавшие о них с чьей-то подачи, покупают и советуют новые. Такая ноосфера, где читатели вносят свои поправки и корректировки.

Что я поняла, открыв книжный магазин в Берлине? Наверное, этот вывод стоило бы сформулировать максимально аккуратно. Но я скажу именно так, как скажу, пусть даже и поставлю себя в затруднительное положение. Я поняла, что мы почти научились выносить невыносимость противоречий. Что кто-то может нас не только ненавидеть, но, знаете, и любить. Что мы умеем задавать себе вопросы, не боимся получать неприятные ответы, доверять друг другу, объединяться и действовать. И что поэтому у нас есть — в каком бы оно сейчас ни было сокрыто тумане — какое-то, то или иное, будущее.

Адрес магазина «Бабель»: Bernauer Str. 49, 10435 Berlin